37 лет назад, 5 июня 1983 года, на Волге в Ульяновске произошла трагедия - авария пассажирского теплохода «Александр Суворов», совершавшего туристический рейс из Ростова-на-Дону в Москву. На полном ходу теплоход врезался в волжский мост, ошибочно проплывая не под тем пролетом. «В 22 часа 45 минут в сумерках, но при хорошей, если не отличной, видимости теплоход приближался к мосту. Пять минут хода оставалось до встречи. Вел судно вахтенный штурман, капитан отдыхал – ему предстояла самая трудная и ответственная ночная вахта. Когда до моста оставалось около сотни метров или около того, на мост на полной скорости ворвался товарный состав», - так описывают произошедшее очевидцы. Геннадий Демочкин собрал воспоминания и публикации СМИ, посвященные трагедии.
Об аварии пассажирского теплохода «Александр Суворов» Министерства речного флота РСФСР
Источник: Официальное сообщение
Как уже сообщалось в печати, 5 июня с. г. на Волге, вблизи г. Ульяновска, произошла авария пассажирского теплохода «Александр Суворов» Волго-Донского речного пароходства, совершавшего туристический рейс из Ростова-на-Дону в Москву.
Правительственная комиссия установила, что авария произошла вследствие грубых нарушений командным составом теплохода Устава службы на судах Минречфлота РСФСР и Правил плавания по внутренним судоходным линиям, отсутствия должного контроля за обеспечением безопасности плавания со стороны руководителей Министерства и Волго-Донского пароходства.
Непосредственные виновники аварии из числа членов команды теплохода погибли. Ряд руководящих работников Минречфлота РСФСР и Волго-Донского речного пароходства привлечены к партийной и дисциплинарной ответственности. Возбуждено уголовное дело.
Решены вопросы, связанные с оказанием материальной помощи семьям погибших.
Прибытие в Ульяновск правительственной комиссии
Источник: Ульяновская правда
Вчера в Ульяновск для расследования причин аварии теплохода «Александр Суворов» прибыла правительственная комиссия в составе члена Политбюро ЦК КПСС, первого заместителя Председателя Совета Министров СССР т. Алиева Г.А. (председатель), кандидата в члены Политбюро ЦК КПСС, Председателя Совета Министров РСФСР т. Соломенцева М.С. и других членов комиссии.
Комиссия приступила к работе.
Ульяновская правда, 7.6.1983 г.
Авария теплохода «Александр Суворов»
Источник: Комсомольская правда
Приказано исчезнуть. По следам забытой катастрофы
ДОЛГОЕ, слишком долгое время мы жили в стране, где ничего не происходило. Внезапные землетрясения опустошали иные города и страны, а нашу многострадальную землю прихотливо огибали стороной. Безудержные наводнения где-то губили плодородные земли и разрушали жилища многих тысяч людей, а нас щадили. У нас не бывало железнодорожных катастроф, потому что вся злобная воля несчастных случаев обрушивалась на и без того загнивающие страны. Только у них разбивались самолеты, разламывались на крутой океанской волне танкеры и сталкивались в непроглядном тумане суда.
И все-таки я расскажу об одном случае, подобного которому не бывало даже «у них». Насколько мне известно, это крупнейшая катастрофа во всей истории речного флота. Ее нелепость, трагизм, колоссальное количество жизней, которые она унесла в обстоятельствах совершенно безобидных и безопасных, более того, абсолютно нормальных для обычного плавания, – все это не имеет аналогов.
О ней не писали, а если и говорили, то обмениваясь лишь нелепыми, зачастую противоречивыми слухами, – поскольку не знали, что и думать тогда. Та беспримерная катастрофа трагической вехой обозначила новый этап: она стала последней, о которой запретили писать, и первой в безумном ряду страшных катастроф и аварий, буквально обрушившихся на нашу страну впоследствии.
Ульяновск походил на город в осадном положении. Ни о чем другом не говорили, кроме как о том, что случилось. Но никто ничего толком не знал. Особенно живучим оказался опасливый слух: сбежала группа рецидивистов, они завладели автоматами охраны, и катастрофа – их рук дело. Зачем это было бы нужно рецидивистам, подумать не успевали.
ПЕРВЫМ ДЕЛОМ я поспешил увидеть место, где все случилось. И сразу же убедился, что не «вблизи г. Ульяновска», а как раз напротив городской набережной, под окнами обкома партии произошло страшное бедствие. Под мостом, перекинувшимся с высокого правого берега, где и лежит город, на берег левый, пологий, стояли катера, баржа с подъемным краном. То и дело над рекой проносились вертолеты. Над одним из пролетов моста ферма уродлива погнута. Пароход уже отвели, но в затоне, на другом берегу, я увидел в бинокль его. Слишком далеко, фотографировать было бессмысленно. Судно произвело впечатление жуткое.
Мост стоит того, чтобы о нем отдельно сказать. Длина – около 2200 метров, строился он с 1905 года лет восемь, и с тех пор с ним ничего не случалось (...) Никто, ни один человек из всех, с кем я встречался тогда, не смог объяснить, почему «Александр Суворов» пошел не в тот пролет, через который обычно ходят суда, а через другой, где фермы моста располагаются ниже значительно (...)
О пароходе удалось собрать такие сведения. Это флагман Волго-Донского пароходства, экипаж – лучший на пароходстве. Комфортабельное судно зарубежной постройки всего три года как ходит по Волге. В тот страшный день на его борту было около 330 пассажиров-туристов, 50 человек команды и 35 человек - работников камбуза и ресторана. За точность цифр не ручаюсь, поскольку выужены мною они были не из официальных источников.
Много раз «Александр Суворов» ходил под этим мостом, а в тот день страшная, слепая сила в жестоком ударе столкнула их...
Что это – нелепый случай? Следствие безумной халатности? Профессиональный просчет?
Встречи
ПОСЛЕ встреч со многими людьми мне показалось, что я смогу ответить на эти вопросы. Каждая из них стоила немалых усилий, поскольку любые контакты с потерпевшими или даже непострадавшими пассажирами теплохода тщательно оберегались и пресекались решительным образом (…)
Не позже чем через час после встречи с одним из членов комиссии со мной пожелал говорить Д.С. Афанасьев, заведующий орготделом обкома партии. Он сообщил, что члену правительственной комиссии сделано серьезное замечание за беседу со мной, а моя официальная просьба дать информацию обсуждалась на комиссии аж трижды, и после звонка в Москву секретарю ЦК КПСС М. В. Зимянину категорически в ней отказано.
После значительной паузы Афанасьев добавил: «Вам необходимо немедленно уехать, иначе у вас будут очень большие неприятности. Вам покажут достопримечательности города – и уезжайте».
Поблагодарив за гостеприимство, я тут же заторопился, потому что до отъезда, помимо ознакомления с достопримечательностями, с которыми я однажды уже знакомился, надо было успеть сделать многое. Кое-что я сделать успел. Так же, как и еще раз в принудительном порядке ознакомиться с достопримечательностями города.
Постепенно картина беды восстанавливалась. Мне показалось, что, не претендуя на абсолютную точность, я мог представить тот трагический вечер.
Таран
5 июня 1983 года теплоход «Александр Суворов», забитый до предела туристами, шел вверх по Волге из Ростова в Москву. Во время ужина по громкой связи поздравили повариху с днем рождения. Потом объявили, что состоится веселый аукцион, на котором будут разыграны всякие приятные сувениры. После ужина народ шумной толпой повалил в зал на верхнюю палубу, и не столько из-за этого аукциона, сколько ради детектива «Возвращение «Святого Луки» по телевидению.
В 22 часа 45 минут в сумерках, но при хорошей, если не отличной, видимости теплоход приближался к мосту. Пять минут хода оставалось до встречи. Вел судно вахтенный штурман, капитан отдыхал – ему предстояла самая трудная и ответственная ночная вахта.
Когда до моста оставалось около сотни метров или около того, на мост на полной скорости ворвался товарный состав. Теплоход тоже, как ни странно, не сбавляя высокой скорости — около 25 километров в час, приближался к шестому пролету моста. Как мне удалось установить, береговая диспетчерская служба всполошилась, принялась давать предупреждения по радио, поскольку суда таких габаритов, как «Александр Суворов», будь они и надувные, резиновые, не смогли бы втиснуться в этот низкий пролет. Не удалось уточнить, но у меня есть сведения, что диспетчерская служба в отчаянии успела выпустить даже ракеты. Напрасно. На полном ходу теплоход вломился в этот злосчастный пролет.
Удар получился глухим, даже мягким, и многие из оставшихся в каютах на нижних палубах даже его не заметили. Тем более что судно остановилось не сразу, поскольку инерция высокой скорости метров двести или более того еще его протащила. Но этот тихий, неслышный удар снес ходовую рубку и всю верхнюю палубу с кинозалом, до отказа забитым людьми. И этот вроде бы несильный удар до такой степени сотряс устои моста, что вагоны проходившего состава опрокинулись, и на судно сверху посыпались бревна, уголь и просо. Можно ли и в невероятном, фантастическом сне представить такое...
ВСЕ ОНИ, как один, просили не называть их фамилий. Прошло восемь лет, но я не могу считать себя освобожденным от данного слова. Владимир Петрович П. из Ростова отдыхал в каюте с женой. Где-то около половины одиннадцатого она сказала: «Пойдем наверх, скоро город, а то мы его так и не увидим – сидим тут, как запечные тараканы…». Он отмахнулся: что-то ему не захотелось идти. Жена ушла. Больше он ее живою не видел.
Удар он почувствовал — тягучий, не резкий, но какой-то жуткий удар. Судно быстро тормозилось. Владимир Петрович вскочил и кинулся наверх. И сразу замер: по трапу сверху потоком лилась кровь. Превозмогая ужас, он все же поднялся.
То, что он увидел, не поддается описанию. Гора окровавленных, кое-где шевелящихся тел. Возле трапа лежала молодая белокурая девушка с длинными волосами. Обеих ног у нее не было. Но она дышала и смотрела на него безумными глазами. Внятно сказала: «Скажите маме, что я жива…». И тут же умерла.
Сверху сыпались бревна, что-то еще – он не мог понять, что. Жену он нашел неподалеку от того места, где был вход в кинозал. У нее была проломлена голова... Говорить со мною долго Владимир Петрович не мог, торопился за сухим льдом — кто-то ему обещал. Без льда не обойтись: надо обложить тело жены. Сжимая побелевшие в суставах пальцы, сказал: «Понимаете… через два дня у нее день рождения...».
Акоп А. с женой перед началом фильма заглянул в зал, но он был битком набит, духота несусветная. Они спустились в каюту. После удара Акоп побежал наверх и замер, не поверив глазам своим: потоки крови, оторванные конечности, головы...
Акоп скинул пиджак и, размахивая им, пытался привлечь внимание кого-нибудь на берегу или на проходивших мимо судах. Помощь пришла только через сорок с лишним минут. И это ведь не в открытом море, откуда и берега не видно, а, можно считать, в городе, под темными окнами завершившего работу обкома...
Двоих приятелей-мужичков бдительные люди допрашивали: как это случилось, что их жены погибли, а они живы остались? Рассказали: жены звали кино смотреть, но они отказались, потому что бутылка была, и остались в каюте. Эта бутылка спасла им жизни.
Нашлись и уроды. Выявлено несколько случаев мародерства: с некоторых трупов, прибитых к берегу уже за чертой города, снимали джинсы, обувь, другие ценные вещи...
ЛЮДИ в городе вели себя самоотверженно. Практически на всех предприятиях люди были мобилизованы так же, как и большинство студентов. Они работали в больницах, на транспорте. Катастрофически не хватало гробов (...)
Крайне важно было для следствия, да и не только для него, найти на дне Волги и поднять ходовую рубку с телами вахтенного штурмана и рулевого. Медицинская экспертиза вскрытия наверняка прояснит ответ на вопрос, должна прояснить: почему теплоход вошел в заведомо непроходимый шестой пролет? Ульяновским водолазам помогали водолазы Черноморского флота. Тихая, неслышная катастрофа болью обожгла добрую половину страны.
Утром шестого июня город еще не знал размеров беды. Думаю, что никто в тот день не смог бы назвать число погибших. Расчлененные, изуродованные трупы с трудом поддаются учету (...) Но трудность была и в другом: мне удалось выяснить, что и по судовым документам невозможно установить точное количество пассажиров. И это, конечно, уже прямая вина капитана. Или, возможно, старпома. Но старпом, как и вахтенный штурман, как рулевой, как и судовой радист с женой – все они погибли... И еще два человека из ресторанной обслуги. Таковы потери экипажа. О пассажирах же, повторяю, никто ничего толком сказать не мог, поскольку среди них были люди без путевок и, следовательно, в документах не числящиеся. Упорнее всего называлось такое число погибших: более 170 человек.
Боль
Для хирургов работа была воистину адова. Мне удалось перехватить одного из них, он буквально валился с ног от усталости. Отрешенным взглядом человека, давно не спавшего, он смотрел на меня, не понимая, что я хочу. Я не решился бы просить у него хотя бы даже минуту, но это было нужно не мне, а газете.
Он говорил тихо, с трудом, его восковые кисти бессильно свисали с коленей.
Невероятная трудность заключалась в том, что раны рваные. Необыкновенно сложно их промывать, обрабатывать, потому что мелкая крошка угля и, в особенности, просо, окрашенное кровью, делались невидимыми и, кроме того, цепко держались на обнаженных тканях. Гораздо бы легче пришлось, если бы раны были просто грязные (...)
ВСЕ ЧЛЕНЫ экипажа теплохода «Александр Су-воров» несколько дней жили на тщательно охраняемом судне, отошедшем своим ходом в затон на левый, пустынный берег Волги как раз напротив города. Насколько я понимаю, на борту шли и допросы.
В аэропорту купил местные газеты: быть может, здешним коллегам удалось больше, чем мне?
Ни слова о катастрофе, конечно. Сообщалось зато, что первый заместитель Председателя Совета Министров СССР, председатель правительственной комиссии по расследованию причин катастрофы, называемой официально почему-то аварией, Г.А. Алиев ознакомился с достопримечательностями города и встретился на предприятиях с трудящимися. И я понял, что был не одинок в своем неудержимом стремлении к историческому прошлому почтенного города.
А в Москве ждал сюрприз. Не истекло и получаса, как я появился в редакции, когда раздался телефонный звонок: говорил корреспондент одного из крупнейших западных телеграфных агентств: «Господин Репин? Вы недавно вернулись из Ульяновска, не могли бы вы со мной встретиться и рассказать о катастрофе теплохода «Суворов»?».
Я объяснил, что был в городе по другим делам и об интересующем коллегу предмете ничего сообщить не могу. Не хватало, чтобы еще и дома, в Москве, меня объявили «персоной нон грата» – шел-то 83-й год (...) Зато я пообещал рассказать о достопримечательностях города, где произошла катастрофа.
Коллега благодарил искренне, горячо, но как-то поспешно.
(...) НЕДАВНО я связался со следователем по особо важным делам при Генеральном прокуроре В.М. Гуженковым, который в 1983 году вел это дело.
Трудно в это поверить, но причиной ужасной катастрофы стала халатность. Обыкновенное разгильдяйство. Нашлись свидетели, заходившие за несколько минут до катастрофы в рубку и видевшие замечтавшегося рулевого и углубленного в чтение вахтенного штурмана. Их тела подняли со дна Волги, алкоголя в крови не обнаружено.
Следствие пришло к выводу, что капитан Клейменов В.В. самоустранился от спасения пострадавших, телесных повреждений на нем не было, и, полагая его первопричиной случившегося, поскольку он не смог обеспечить должной дисциплины на судне, суд приговорил его к десяти годам лишения свободы.
Л. Репин. (Наш спец. корр.)
Ульяновск – Москва.
Комсомольская правда, 9.2.1991 г.
Из статьи «Шестой пролет»
Источник: Ульяновская правда
Валентин Прохоров, Николай Сенчев. Из статьи «Шестой пролет», опубликованной в «Правде» и перепечатанной «Ульяновской правдой» 21 мая 1991 года:
«(...) Картина массовой смерти одинаково потрясла и юных курсантов военных училищ, поднятых по тревоге, и опытных милицейских работников, видевших, казалось бы, все и вся, и портовых рабочих. Вот что рассказал начальник речного порта И. Семичастный, который первым поднялся на теплоход, буквально продравшийся сквозь низкий пролет.
– Мне домой позвонила диспетчер Н. Вьюшкина, кричит в трубку: поступил сигнал от охраны моста, что-то случилось с «Суворовым». На катере вместе с судоходным инспектором С. Корешковым подлетели к теплоходу. Поднялся на борт, и у меня подкосились ноги.
Иван Васильевич намеренно избегает подробностей. Но об одной все же сказал. Золотое колечко. С чьей-то руки. Сплющено в пластинку. Можно представить, какой чудовищный каток прошелся по теплоходу. И еще. На многих телах не было одежды. Будто смерч содрал. Это, кстати, послужило поводом одному журналисту написать о мародерстве. Будто бы с трупов, прибитых к берегу, снимали джинсы, обувь.
По команде И. Семичастного все плавсредства речного порта устремились к месту катастрофы. Вылавливали из воды тонущих, снимали с теплохода увечных. Всех, кто подавал хоть какие-либо признаки жизни, – сразу же в руки врачей. Не хватало носилок, использовали для переноски тел одеяла, брезентовые лоскуты.
– В порт я приехал ночью, когда капитана Клейменова уже доставили туда, – рассказывает Ю. Самсонов, бывший в то время вторым секретарем обкома партии. – Спрашиваю: что случилось? В ответ: я спал перед ночной вахтой, все произошло мгновенно. Опомнился уже в воде.
И что же дальше, капитан? Бросился к кораблю? Нет, на подвернувшейся шлюпке ушел к берегу. Это суд учтет как одно из отягчающих обстоятельств. Капитаном была нарушена святая заповедь мореплавателя. Закон о капитане, покидающем судно последним, включен в устав морского и речного флотов. Не оказал помощи гибнущим людям и капитан теплохода «Гоголь», находившегося в районе аварии. Он увел судно, даже не остановившись.
– Под утро, – продолжает рассказ Ю. Самсонов, – позвонил Соломенцев, спросил: чем помочь? Нужны вагоны-холодильники, – отвечаю. – Нужны опытные водолазы и авиация. Все это нам было предоставлено.
Водолазы (они были собраны со всей Волги), спускаясь под воду, достигали дна и проваливались в ил, глубина которого тут доходит до двух метров. Поиск вели почти при полном отсутствии видимости. Искали людей, срезанные мостом кубрики, штурманскую рубку. Специальными захватами бороздили дно (...) Извлекли тела старпома и рулевого. Вскрытие не обнаружило следов алкоголя. Так что версия сарафанного радио отпала (…)
В Москве кремировали останки тех, кого невозможно было идентифицировать. Урны с прахом рассылали по адресам пассажиров, которые не значились в списках живых. А некоторые из них, как оказалось, были живы. Едва оправившись от потрясения, они на попутном транспорте уезжали домой, не отметившись в штабе по ликвидации последствий катастрофы. И как напоминание о страшном дне, шла к ним горсточка праха. Чужого.
Из речи государственного обвинителя на суде Н. Трубина:
– Причиной аварии, как оказалось, были не шторм, не ураган или иное стихийное бедствие, а поразительная беспечность, грубейшие нарушения командным составом теплохода требований Устава службы на судах Министерства речного флота РСФСР.
В материалах следствия чаще других фигурируют фамилии первого помощника капитана Митенкова и рулевого Уварова. Митенков, как характеризовали его товарищи, не особо чтил уставные обязанности, на вахте постоянно отвлекался, мог вообще уйти из рубки. Уваров, напротив, отличался исполнительностью, но особого рода: «как у запрограммированного робота», говорят знавшие его. От сих до сих. Главное – заданный курс движения. Не свернет с него, даже если теплоход пойдет на берег.
И этот человек был штатным рулевым. На таком первоклассном теплоходе, как «Александр Суворов». Капитан Клейменов хорошо знал характер подчиненного, сам не раз нес с ним вахту. Потом передал в пару Митенкову.
Так совпало, что Митенков и Уваров как раз и составили штурманскую вахту на подходе к Ульяновску.
Из обвинительной речи на суде Н. Трубина:
– В тот трагический день Митенков отпустил рулевого Уварова с вахты на собрание. Когда Уваров вернулся, передал ему управление теплоходом, а сам погрузился в чтение прихваченной на вахту книжки.
(...) Дальше все произошло в точном соответствии с характеристикой, данной Уварову подсудимым Клейменовым. С заданного курса рулевой уже не свернул. То ли забыл о третьем пролете, то ли еще что. Тяжелая махина наплывала на роковой, шестой.
Таков вывод следствия, подтвержденный затем судебным разбирательством. И когда читаешь документы, поражаешься, как же все-таки судьба столь долго хранила этот корабль от всевозможных ЧП. Они назревали. В обстановке расшатанной дисциплины, постоянных нарушений устава службы. Никто, конечно, не думал о том, что может случиться. Это сейчас, как на ладони, профессиональная, психологическая неготовность членов экипажа. А тогда... Тогда теплоход считался лучшим среди подобных.
… С высоты Венца из Ульяновска хорошо просматривается железнодорожный мост и вся панорама Волги. Сюда любят водить экскурсантов. При нас из автобуса высыпала группа пензенских туристов. Осмотрели Дом Гончарова, прошлись по бульвару и остановились у чугунной ограды на спуске к Волге.
– Где же тот самый шестой пролет? – спросил кто-то у экскурсовода.
– Это такая страшная история, – смутилась девушка. – Может, лучше помолчим?
И люди смолкли (…)»
Ульяновская правда, 21.5.1991 г.
Владимир Миронов, журналист, в 1983 году сотрудник милиции:
Источник: Народная газета
«В тот вечер я был в суточном наряде Ленинского РОВД. Часам к одиннадцати криминальная круговерть немного улеглась, и я заперся в кабинете, чтобы спокойно покорпеть над бесчисленными бумагами. Не тут-то было. Позвонил дежурный:
– Теплоход врезался в мост!
– Придумай что-нибудь посерьезнее, – посоветовал я старшему наряда с раздражением.
Но тот не шутил. Эфир взорвался разноголосицей команд, поступил приказ поднимать водителей и посылать их за руководством УВД и райотделов, а дежурному наряду быть на месте и ждать распоряжений. Потом на какое-то время все стихло. Мы еще не знали масштабов трагедии, рассуждали, что, мол, Волга, видимо, слишком узкая, чтобы плавать по ней без проблем.
Заместитель начальника РОВД А. Артемкин поднял меня около четырех утра, велел надеть форму (оперативники уголовного розыска дежурят в штатском, а форму держат в кабинете – на всякий случай) и выходить к машине.
Только-только светало. В речном порту на пирсе стоял «рафик» «скорой помощи». Задняя дверца машины была поднята. Внутри колдовали врачи, а рядом нервно курили молодой парень и сержант из отделения милиции порта. Только мы к ним подошли, парень забрался в «скорую», и она с воем умчалась. «С женой поехал в больницу», – объяснил сержант. Было по-утреннему прохладно, и его била дрожь, но, как оказалось, не от холода.
К месту катастрофы милиционеры-портовики примчались на своем катере первыми. «Вода вокруг теплохода буквально кишела людьми, – рассказал сержант. – Стон стоял жуткий. Подбирали тех, кто оказался поблизости. Практически все были кто с переломами, кто с разбитой головой, кто с другими травмами. Вскоре катер переполнился так, что мог затонуть, и мы стали выбираться из гущи людей.
Навстречу шел портовый буксир. А мы еще тащили шлюпку, сорванную с палубы теплохода. Тоже переполненную. Вон она…».
Шлюпка, окрашенная изнутри в оранжевый цвет, была пришвартована к причалу. На оранжевом – бурые следы: кто-то держался за борт окровавленными руками. Там же валялась подушка в багровых разводах и обрывки не то бинтов, не то простыней – все в пятнах крови. И еще шлюпка была засыпана какой-то крупой.
– Быстро разгрузили раненых и опять вернулись, – продолжал сержант. – Но там уже почти никого не осталось. Подобрали всего несколько человек, в том числе и этого парня (кивок в сторону только что отъехавшей «скорой»). Свадебное путешествие. У него кончились сигареты, и он спустился в каюту, а она осталась на танцплощадке. Когда это все случилось, он бросился в воду, как-то нашел ее и не дал утонуть, держал, пока мы не вытащили обоих. У нее полно переломов, без сознания погрузили в «скорую»...
На причал въехало три «Икаруса» и несколько машин с какими-то начальниками. Нам приказали перекрыть причал со стороны речного вокзала и не пускать посторонних. Вскоре подошел «омик», снявший с «Суворова» уцелевших пассажиров. Многие в бинтах, но передвигались сами. Некоторые несли чемоданы и сумки. Люди были молчаливы и на удивление спокойны. Наверное, все еще пребывали в шоке. Их стали рассаживать по автобусам, между которыми металась женщина с бумагами. Один автобус оказался лишним. «127 человек, – доложила она кому-то из начальства. – Еще пассажиры будут?». Но больше живых на «Суворове» не осталось, и автобусы медленно поползли наверх, в город (…)»
Народная газета, 2.6.2000 г.
Алсу Идрисова, журналист:
Источник: Симбирский курьер
«(…) В 23.15 в Ульяновском речном порту прозвучал сигнал тревоги, который за считанные минуты облетел всех руководителей города и области, врачей, милицию. К мосту на «Метеорах» были направлены спасатели. По воспоминаниям очевидцев, картина, представшая перед ними, доводила до обморока.
– Мы приехали на теплоход первыми, – вспоминает бывший сотрудник транспортной прокуратуры, ныне пенсионер Владимир Григорьевич Пирожков. – Все палубы были забиты телами, ступить некуда. Раздавались крики, стоны – просто страшное зрелище. Освещения нет, мы ходили с фонарями в руках, натыкаясь то на оторванную голову, то на ноги, руки... Поднимали тех, кто оказался за бортом. Оставшихся в живых мы уже не пускали в каюты – наша задача была не только переправлять на берег убитых, раненых, живых, но и сохранить в целости весь багаж, драгоценности, документы. Искали капитана, но так и не смогли найти.
После увиденных трагических сцен сердце Владимира Григорьевича Пирожкова не выдержало, попал в больницу. Капитана теплохода «Суворов» вытащили из воды – его выбросило за борт. Он стоял на причале полуголый. Был в шоке, не мог вымолвить ни слова. Матрос принес ему свою спецодежду.
На помощь по спасению пассажиров бросили курсантов военных училищ. Раненых привозили на причал и укладывали на одеялах прямо на землю – их забирали врачи «Скорой помощи». Трупы складывали в холодильные рефрижераторы – таких машин понадобилось три. В травматологическом, нейрохирургическом отделениях областной больницы в эту ночь при виде окровавленных, изуродованных людей казалось, что где-то идет война. Все врачи областной больницы были срочно вызваны на службу, начались операции.
– Нам пришлось провести очень сложные операции, – рассказывает Алексей Петрович Чулков, бывший заведующий травматологическим отделением. – Раны были большие, грязные, пересыпанные зерном. Переломаны позвоночники, тазобедренные кости, ребра (…) В эти дни закончилось время дефицита – для нас раскрыли все неприкосновенные запасы лекарств. Потом приезжали главные специалисты из Москвы, Краснодара, Донецка, замечаний, что неправильно лечили, в наш адрес не было. Медперсоналу требовалось огромное мужество, чтобы выдержать физические и психологические нагрузки: больные кричали, искали родственников, мать потеряла дочь (…) У многих были психические расстройства. В одной палате лежал мужчина. Двигаться он не мог и все время спрашивал о жене. В коридоре в это время положили двух женщин. Одна из них через несколько минут умерла. Медсестра, сняв с ее пальца кольцо, показала мужчине: не жены ли… Муж по кольцу признал супругу. Уже мертвую.
На следующий день в Волге работали водолазы – их специальным самолетом доставили с Черного моря. Людей искали наощупь – у моста слой ила достигал полутора метров (…)
Следствие показало, что рулевой был не новичок в своем деле, через ульяновский мост проходил 10 – 12 раз. И в эту роковую ночь вел теплоход уверенно, даже не пытался свернуть или затормозить. За полторы минуты до катастрофы штурман, сидевший в вертящемся кресле и читавший книгу, отругал двух матросов-практикантов за то, что те не спустили флаг, и послал их исправить ошибку. Эта случайность спасла жизнь двум молодым людям – их выбросило за борт.
У следствия была версия, что рулевой в темноте мог принять за указательный щит, висящий на мосту, будку железнодорожников. Или же подвела память – перепутал ульяновский мост с саратовским… Его ошибка стоила 180 человеческих жизней. Капитан Клейменов был осужден на восемь лет лишения свободы. Отсидев срок, он прожил недолго, умер. С теплохода «Суворов» смыли кровь погибших. Он был восстановлен. И не раз заходил в наш речной порт (…)»
Симбирский курьер, 10.6.2000 г.
Геннадий Александрович Демочкин, литератор, краевед:
– 17 лет спустя, в июне 2000 года, был установлен и освящен памятный православный крест – у места трагической гибели пассажиров «Суворова». К подробностям трагедии обратилась местная пресса.
Фото - Юлия Узрютова, https://www.yaplakal.com/forum1/topic1469446.html
